Политические несвободы, административные ограничения, монополизация рынков и отрицательный кадровый отбор — в этих условиях экономика России может быть только сырьевой. Доказываем на примере рыбной отрасли

Во время прямой линии Владимир Путин узнал, что в России на далеком дальневосточном острове Шикотан пойманную рыбу обрабатывают руками работники-рабы. Президент нахмурился — и армия проверяющих стремительно решила экзотическую проблему. К сожалению, проблемы будничные и хронические в рыбной индустрии решаются совершенно другими темпами.

Инвестиционный климат начинается не с окрика президента, а со свободных выборов. Модернизировать архаичную, запуганную и сильно огосударствленную российскую экономику до уровня Apple или Microsoft в нынешних условиях невозможно по определению, поэтому Кремль старается достать из нее хоть какую-то добавленную стоимость.

«Ключевые задачи — наладить выпуск продукции глубокой переработки древесины», — говорил Путин о лесе. «Наша черная металлургия должна обрести качественно новый облик, выпускать продукцию глубокой переработки», — заявлял он. Аналогичные разговоры ведутся и про рыбу.

Рыбная отрасль, как и всякая другая, замучена в России государственным регулированием. При этом от разрешения острейших вопросов власть может устраняться на десятилетия. Бездействие маскируется технологией: пользуясь мимолетностью коллективной памяти, Кремль выдает каждую давнюю нерешенную проблему за новую, с которой он вот-вот справится.

Первую скрипку в этом фиктивном кризис-менеджменте всегда играет Владимир Путин.

В октябре 2015 года на заседании Госсовета президент сделал заявление, которым фактически потряс основы продовольственной безопасности страны: «Строительство нового флота — ключевой вопрос для развития рыбохозяйственного комплекса страны. Износ отечественных судов приближается к критическим 90%, они не только экономически неэффективны, но и небезопасны для самих рыбаков». Сведения о 90%-ном износе флота обескураживают. Но, может быть, это плохие бояре утаивали от рыбаков меры государственной поддержки, а царь до последнего был не в курсе страшного кризиса?

Но если открыть стенограмму предыдущего «рыбного» Госсовета, то можно убедиться, что аналогичный неутешительный диагноз Владимир Путин уже ставил, и было это восемь лет назад, в 2007 году: «Сдерживает развитие рыбохозяйственного комплекса и неудовлетворительное состояние рыбного флота и соответствующих портов». На том заседании от министра сельского хозяйства Путин услышал, что «добывающий флот находится в критическом состоянии. Его физический износ составляет около 80%, да и морально большинство судов устарели».

А самое удивительное, что Владимир Путин владел материалом еще в июле 2000 года, менее трех месяцев спустя после своей первой инаугурации: «Нужны модернизация портового хозяйства, обновление парка судов и перерабатывающих предприятий».

Главная особенность подобных заклинаний: они длятся десятилетиями и не приводят ни к каким видимым результатам.

С самого начала своего правления Путин знал, что рыболовецкий флот нуждается в обновлении, а государство должно каким-то образом субсидировать этот процесс, но ничего реального за 16 (шестнадцать) путинских лет так и не было сделано, а износ флота тем временем достиг 90%.

Теперь припертая к стене власть готовит закон, призванный стимулировать обновление флота: за корабли, построенные на российских верфях, государство хочет выдавать бонусные квоты на вылов рыбы.

Законопроект активно проталкивается Кремлем, но скептиков в отрасли хватает. Во-первых, если кого-то награждать дополнительными квотами, значит, у кого-то эти квоты предварительно надо отобрать. Во-вторых, российские верфи еще с советских времен в основном работали с военными заказами, а рыбаки покупали суда за границей. «Если отечественные верфи и соглашаются (на работу с рыбаками. — Открытая Россия), то называют какие-то запредельные суммы и сроки строительства. Мы за эти деньги можем за границей два таких судна построить, и сделать это в два раза быстрее», — рассказывает о сегодняшних реалиях председатель совета директоров крупной рыболовецкой компании.

Ситуация в итоге выглядит не очень: новый закон совсем не обязательно станет панацеей, зато 90%-ный износ флота практически не оставляет власти шанса на очередную ошибку или новое промедление.

Впрочем, свои бесплотные переживания Кремль посвящает не только состоянию рыбопромыслового флота.

Низкая степень переработки отправляемой на экспорт российской рыбы — вот еще одна проблема, которую российская власть доблестно обсуждает в течение 16-ти лет.

Владимир Путин, выступление 2000 года: «Почему грузят борт в борт и отправляют за границу биоресурсы? По многим причинам, но в том числе и из-за излишней забюрокраченности того, что происходит прямо здесь. Для того чтобы отгрузить рыбу здесь, на берегу, нужно около трех суток, а в Пусане и в ближайших портах Южной Кореи — от трех до шести часов».

Владимир Путин, выступление на Госсовете 2007 года: «Мы по-прежнему продаем сырье, причем достаточно дешево, и потом переплачиваем, покупая импортную морепродукцию».

Владимир Путин, выступление на Госсовете 2015 года: «Оформление судна с уловом в зарубежных портах осуществляется за несколько часов, а в российских — в течение суток. Правда, несколько лет назад было еще дольше, но хоть до этого добрались, хотя того [времени], что есть сегодня, тоже много. <…> Основной объем выловленной рыбы поставляется на экспорт в мороженом виде, с низкой степенью переработки. Таким образом, другие государства получают не только лучшие сорта рыбы, но и возможности для создания новых рабочих мест, развития своей экономики, перерабатывающих отраслей, где формируется добавленная стоимость».

Поскольку внутренние цены на рыбу все равно подтягиваются рынком к уровню мировых, российским рыбакам во многих случаях выгоднее продавать улов в Россию, но мешает этому именно «забюрокраченность», о которой говорил Путин еще в 2000-м году.

И хотя за 15 лет — видимо, титанических усилий — сроки оформления судов в российских портах удалось сократить с трех дней до одного, в этот один-едиснтвенный оставшийся день происходит по-прежнему страшное.

Вот что рассказал дальневосточный рыбак в 2014 году: «На нас объявляют охоту, как только в порту появляемся. Вы знаете, сколько для нас, родимых, государство наплодило проверяющих органов? 13 штук! Тут же заявляются ветеринары и говорят: мы в вашей рыбе нашли кишечную палочку. Какую кишечную палочку? — удивляются рыбаки. — Ее же в морской рыбе быть не может! Затем, конечно, выяснится, что никакой палочки нет. Только груз простоял две недели в порту, и эта рыба не появилась на полках магазинов в Москве или Пскове. Хотя можно взятку дать и сразу же быть свободным. Но проверяющих 13 — и взяток столько же. А потом я — как бизнесмен — все эти взятки с покупателей возьму через цены на рыбу».

И еще один пример того, как российская власть превращает любую проблему в вечную.

В августе 2007 года Владимир Путин признался членам Госсовета, что развитие аквакультуры имеет определяющее значение для рыбной отрасли: «Большинство экспертов считает, что будущее за искусственным воспроизводством рыб, других водных животных и растений. Нам нужно не просто наверстывать упущенное, а внедрять самые современные способы разведения и передовые технологии». Тогдашний министр сельского хозяйства уточнил, что в 2007 году Россия вырастила «всего лишь 110 тысяч тонн» рыб и морепродуктов, но при должной государственной поддержке эта цифра к 2012 году удвоится.

Впрочем, к следующему «рыбному» Госсовету в октябре 2015 года Россия производила лишь 160 тысяч тонн аквакультуры — против китайских 60 млн тонн. О том, что за восемь лет удвоения так и не случилось, президенту рассказал руководитель Федерального агентства по рыболовству Илья Шестаков (сын старинного путинского друга Василия Шестакова, с которым нынешний президент занимался в юности дзюдо): «На сегодняшний день производство аквакультуры в России, к сожалению, составляет пока всего 3,5% от общего объема выловленной и выращенной рыбы, в то время как в мире этот показатель приближается к 50%».

Почему аквакультура отказывается развиваться на просторах России, в общем-то, понятно. Занятие наукоемким бизнесом под неусыпным присмотром голодных контрольно-надзорных органов — отдельный Лас-Вегас. Риски и непредсказуемость классического рыболовства — ничто по сравнению с этим.

Кремлю, кажется, просто не интересно добиваться неполитических целей: главными временщиками оказываются те, кто думает, что прибрал власть к рукам навечно.

В условиях политических несвобод, административных ограничений, монополизации рынков и процветающего по министерствам и ведомствам отрицательного кадрового отбора, экономика России может быть только сырьевой.